Идеи

Нумизматика - Античные монеты. Рим

Осталось три сына: Флавий Клавдий Константин II , Флавий Юлий Констанций II и Флавий Юлий Констант. После смерти отца они поделили империю между собой. Восточная часть полностью отошла Констанцию II, а западная была разделена между Константином II (Британия, Галлия и Испания) и Константом (Италия, Иллирик и Африка). Братья стали первыми императорами, воспитанными в христианских традициях, но это мало сказалось на их нраве.

Константин II

Константин II (император-соправитель 337-340 гг) родился в 317 году в Арелате. Еще до конца этого года отец провозгласил его цезарем вместе со старшим сводным братом Криспом. В это же время соправитель Константина I, Лициний, тоже провозгласил своего сына цезарем. Эти назначения на высокие посты младенцев похоронили идею о выдвижении на правящие должности по заслугам и возродили принцип престолонаследия по рождению.

В 320 и 321 годах Константин II уже назначался на должность консула. К 322 году он научился ставить свою подпись, а в 324 году вместе с Криспом стал консулом в третий раз. Через два года Криспа казнили по обвинению в измене, и Константин II превратился в старшего наследника. В 332 году его послали номинальным командующим армией на Дунай воевать с вестготским вождем Аларихом I, где римское войско одержало важную победу, а в 333 году перевели в Тревиры охранять рейнскую границу.

Констанций II (император-соправитель 337-350 гг и единоличный император 350-361 гг) родился в 317 году в Иллирике. В 324 году был провозглашен цезарем.

Констант I (император-соправитель 337-350 гг) родился в 320 году и воспитывался при дворе в Константинополе. В 333 году был провозглашен цезарем.

В 335 году Константин Великий, предчувствуя скорую кончину, произвел раздел империи между сыновьями. В 337 году, после его смерти, всех троих провозгласили августами. После обожествления отца (в соответствии с имперской традицией и вопреки христианству) сыновья договорились убрать двух его племянников, заодно убив и множество других людей. Однако очень скоро и между ними начались трения.

Констант I

В 338 году усиливающиеся разногласия побудили братьев провести встречу в Паннонии для окончательного установления границ их владений. Территория, подвластная Константину II не изменилась, а вот Констант I несколько раздвинул свои границы за счет Констанция II (по непонятной причине Констанций даже уступил брату Константинополь, который, тот, правда, вернул в 339 году) . Тем не менее, это не прекратило споров, и в 240 году Константин II, будучи старшим из братьев и претендовавший на то, чтобы считаться верховным правителем, вторгся в Италию, воспользовавшись тем, что Констант в это время находился в Иллирике, занятый усмирением волнений среди дунайских племен. Однако передовой отряд, высланный Константом из Иллирика навстречу вторгнувшейся армии, напал на Константина в Аквилее и убил его. Так вся западная часть империи оказалась во власти Константа I.

Оставшихся императоров-соправителей разделяли религиозные разногласия. Конечно, оба они были христианами, но Констанций, как и большинство жителей востока, сочувствовал арианству , а Констант был сторонником ортодоксального католицизма, основанного на символе веры, утвержденном Никейским собором . Констант щедро финансировал церковь и предпринимал строгие меры против донатистской ереси в Африке, а так же поощрял преследования иудеев и язычников.

Стремясь предотвратить раскол, Констанций и Констант в 342 году созвали в Сердике собор представителей востока и запада, но он тут же распался на два враждующих лагеря. Лишь через некоторое время, под нажимом императоров, стороны пришли к некоторому согласию за счет молчаливых взаимных компромиссов в теологических вопросах.

Констанций II

Почти сразу после смерти Константина Великого персидский царь Шапур II Великий нарушил мирный договор, заключенный десятью годами ранее, и начал боевые действия на востоке империи, которым пришлось противостоять Констанцию II. Основная борьба велась за месопотамские укрепления. Три осады Нисибиса, предпринятые Шапуром, окончились безрезультатно, а спустя десяток лет с востока пришли новые племена, враждебные персам, и Шапуру пришлось отступить.

В это время, в 343 году, Констант, одержав крупные победы над франками, отправился в Британию. Там он вел боевые действия в районе стены Адриана, но не пользовался популярностью в войсках, поскольку, по словам историка Виктора (достоверность которых, правда, неизвестна), крайне презрительно относился к солдатам. Как бы то ни было, в 350 году в его армии вспыхнул мятеж, возглавленный Магненцием, римским военачальником варварского происхождения.

18 января 350 года Марцеллин, казначей Константа I, устроил в Августодуне прием по случаю дня рождения своих сыновей, на котором Магненций появился в пурпурной мантии и был провозглашен августом. Армия перешла на его сторону, а Констант бежал в Испанию и по дороге был убит лазутчиком Магненция. После этого Магненция признал весь Запад, включая Африку. Понимая, что столкновение с Констанцием II неизбежно, Магненций отправил к нему посланников - сенатора Нунехия и своего главнокомандующего. Констанций посадил их под арест, а к Магненцию отправил своего представителя, Флавия Филиппа.

Официальной целью Филиппа было ведение мирных переговоров, а реальной - выяснение расположения войск Магненция. Он упрекнул солдат в нарушении верности сыновьям Константина Великого, чем вызвал их смятение, а Магненцию предложил ограничиться владением Галлией, после чего был арестован.

Война вспыхнула в 351 году. Магненций собрал крупные силы в Галлии и получил численное превосходство над Констанцием II, понесшим серьезные потери во время продвижения на Запад и вынужденным теперь отступить. Отказавшийся от мирных предложений Магненций выступил в придунайские провинции и закрепился в тылу у Констанция, вынудив того повернуть назад. В ходе состоявшегося в Нижней Паннонии продолжительного сражения правое крыло армии Магненция было смято конницей Констанция, что привело к полному поражению узурпатора. По всей видимости, это было первое сражение, в котором кавалерия одержала верх над легионерами.

Эта самая кровавая битва столетия нанесла непоправимый урон военной мощи империи. По некоторым сведениям, Магненций потерял 24 000 человек, а Констанций - 30 000. Магненций отступил в Аквилею, где попытался собрать новую армию. Летом 352 года он, будучи не в силах противостоять наступлению Констанция II на Италию, отступил в Галлию, где на следующий год снова потерпел поражение. Отступив к Лугдуну и сознавая полную безнадежность своего положения, Магненций покончил с собой . Римской империей снова правил один человек.

Е ще до окончания войны Констанций II назначил цезарем своего 26-летнего двоюродного брата Констанция Галла. Император послал его на Восток, где Галл подавил восстания в Сирии и Палестине и навел страх на персов. Но правил он жестоко и не считался ни с чьим мнением, что вызвало поток жалоб к императору. Констанций II вызвал его в Медиолан дать ответ на эти жалобы. В 354 году по пути на запад Галл был арестован, осужден и казнен.

Чуть позже Констанцию пришлось усмирять вождя франков, Сильвана, который присвоил себе титул августа. Сильвана убили, но в возникшей суматохе германцы перешли Рейн. Констанций отправил туда сводного брата Галла, Юлиана, провозгласив его цезарем.

Весной 357 года Констанций II посетил Рим, где был поражен великолепием памятников и сооружений. Он долго обсуждал вопрос, что бы ему построить, но потеряв надежду создать что-либо подобное, решил ограничиться обелиском в . Император хотел подольше задержаться в Вечном Городе, но неожиданно начали поступать сообщения о том, что сарматы, свевы и квады начали опустошать дунайские провинции. На тридцатый день своего пребывания в Риме, Констанций покинул город и отправился в Иллирик. Однако вскоре ему пришлось срочно вернуться на Восток, где персидский царь Шапур II, восстановив свои восточные границы, возобновил войну против римлян. В 359 году он он взял штурмом город Амиду в Месопотамии, а еще через год пала другая месопотамская крепость, Сингара.

Констанций послал Юлиану письмо с просьбой о подкреплении, но солдаты в Галлии воспротивились своей отправке на Восток, подозревая Констанция в желании ослабить их любимого командира. После этого они провозгласили Юлиана августом, и он принял титул. Несмотря на сложную ситуацию на Востоке, Констанций II собрал армию для похода на вероломного двоюродного брата. К зиме 361 года он дошел до Киликии, где его внезапно поразила лихорадка. Император скончался в Мобсукренах.

Назад:

План:

1 Происхождение
2 Раздел Римской империи (337)
3 Во главе Востока (337-350)
4 Гражданская война (350-353)
- 4.1 Магненций
- 4.2 Ветранион
- 4.3 Непоциан
- 4.4 Назначение Галла Цезарем (351-354)
5 Мятеж Сильвана
6 Назначение Юлиана Цезарем (355-360)
7 Мятеж Юлиана и смерть Констанция (360-361)
8 Внутренняя политика
- 8.1 Религиозная политика
- 8.2 Визит в Рим
9 Внешняя политика
- 9.1 Война с Сасанидами (338-361)
- 9.2 Война с сарматами и квадами
- 9.3 Война с германцами
10 Семья
11 Оценка личности Констанция
12 Констанций в произведениях литературы

Введение

Конста́нций II (Фла́вий Ю́лий Конста́нций , лат. Flavius Julius Constantius , 7 августа 317 года, Сирмий - 3 ноября 361 года, Мопсукрена, Киликия) - римский император в 337-361 годах, десять раз был консулом.

После смерти отца в 337 году получил в управление бо́льшую часть Востока. В борьбе за установление контроля над всей империей устранил двух своих дядей (братьев Константина Великого) и семерых племянников. В 353 году после победы над узурпатором Магненцием стал единоличным правителем империи. В его правление гражданская война осложнялась тем, что империя была вынуждена вести изнурительную войну с персами и германцами.

Братьев разъединяли не только политические интересы, но и религиозные. В то время как Константин и Констант были на стороне никейцев, Констанций, стоял за ариан. Характер императора описывает историк Аврелий Виктор.

1. Происхождение

Флавий Юлий Констанций родился 7 августа 317 года в Сирмии (современный город Сремска-Митровица, Сербия) в Паннонии. Был третьим сыном Константина I Великого и вторым его второй жены Фаусты. Получил своё имя в честь деда, тетрарха Констанция I Хлора.

13 ноября (или 8 ноября) 324 года в Никомедии Констанций был назначен своим отцом цезарем и получил под свой контроль восточную часть империи . Когда его брат Константин II был послан отцом сражаться на границе Дуная, Констанций был направлен в Галлию, где одержал победу над готами, получив титул Германского Величайшего (лат. Germanicus Maximus ) .

В 335 году Константин Великий объявил четверых своих наследников - Константина II, Константа, Далмация и Констанция II. В следующем году во время празднования триценалий Константинополе, Констанций женился на дочери Юлия Констанция, сводного брата Константина, укрепляя тем самым родственные связи.

Предки Констанция II

4. Констанций Хлор

2. Константин I

5. Елена

1.Констанций II

6. Максимиан

3. Фауста

7. Евтропия

2. Раздел Римской империи (337)

После смерти отца в 337 году Констанций принял титул августа и получил в управление Азию, а также весь Восток, начиная с Пропонтиды. Констант получил Африку, Италию, Иллирик, Далмацию, Константин II - Галлию, Испанию, Британию, а также Константинополь. Балканский полуостров (Фракия, Македония и Ахайя) достался племяннику Константина Великого Далмацию. Другому племяннику, Аннибалиану, было отдано в управление вассальное царство Понт и титул «царь царей» в пику персидским правителям.

Император умер в разгар приготовлений к войне с Персией. Констанций уже находился в Месопотамии. Узнав о смерти отца, он поспешил в Константинополь и там, очевидно, инспирировал военный мятеж, в результате которого погибли его дяди и двоюродные братья. Два брата Константина и семь его племянников были убиты, в том числе Далмаций и Аннибалиан. Констанций захватил их владения. После этого он снова отправился на Восток (338 год). Война с персами затянулась. Между тем на Западе в 340 году началась борьба между Константом и Константином II, в которой последний погиб. Констант захватил его владения и на 10 лет объединил в своих руках весь Запад империи.

Констант хотел видеть в Констанции союзника и обезопасить свои владения с востока, поэтому он отдал Констанцию Константинополь.

3. Во главе Востока (337-350)

4. Гражданская война (350-353)

4.1. Магненций

В 350 году Констант пал жертвой заговора, во главе которого стоял его полководец - франк Магн Магненций. Вспыхнула неизбежная война между ним и последним из сыновей Константина Великого. Магненций собрал огромные силы, включил в свою армию множество германских наёмников и получил численный перевес над Констанцием. Констанций начал наступление на Италию, но понёс большие потери в битве при Атрансе на границе Норика и Италии и вынужден был отступить.

Отказавшись от мирных предложений, Магненций вступил в придунайские провинции. Там, несмотря на первоначальные неудачи, ему удалось закрепиться в тылу у армии Констанция, вынудив его повернуть назад. В ходе длительного сражения при Мурсе в Нижней Паннонии правое крыло Магненция было смято конницей противника, и он потерпел полное поражение. Магненций потерял 24 тысячи человек, а Констанций - 30 тысяч. Эта самая кровавая битва столетия нанесла непоправимый урон военной мощи империи.

Магненций поспешно отступил в Аквилею и попытался вновь собрать армию. Однако летом 352 года, будучи не в силах противостоять наступлению Констанция II на Италию, он был вынужден отойти в Галлию. Здесь в 353 году он вновь потерпел поражение, на этот раз у горы Селевк, и утратил контроль над рейнской границей (которую временно захватили варвары). Магненций поспешно отступил к Лугдуну (совр. Лион), где, сознавая безнадёжность своего положения, покончил с собой, оставив Римскую империю целиком в руках Констанция II. В ходе этих беспорядков франки захватили и разрушили Колонию Агриппину (совр. Кёльн).

4.2. Ветранион

В 350 году в Верхней Мёзии Ветранион, командовавший пехотой в Иллирике, провозгласил себя императором. Ветраниона Констанций победил без кровопролития, исключительно силой своего красноречия. Около города Сердики , где сошлись обе армии. Констанций обратился с речью к вражеским солдатам. Под влиянием его слов те немедленно перешли на сторону законного императора. Констанций лишил Ветраниона власти, но из уважения к его старости не только сохранил ему жизнь, но предоставил ему спокойно дожить в полном довольствии.

4.3. Непоциан

В городе Риме власть захватил родственник Константина Великого Непоциан. Но пробыв у власти около месяца, он был свергнут Мегненцием.

4.4. Назначение Галла Цезарем (351-354)

После восстания Магненция в 350 году и убийства Константа, Констанций II назначил Галла цезарем на Востоке (15 марта 351 год) и для укрепления родственных связей позволил Галлу жениться на его сестре Константине.

5. Мятеж Сильвана

На западе Констанций II послал на войну в Галлию полководца Клавдия Сильвана, против которого начались интриги, когда его противники сфабриковали фальшивые письма, из которых выходило, что якобы Сильван задумал государственный переворот и отослали Констанцию. Тогда Сильван, не зная что делать провозгласил себя императором. Против него был послан Урзицин, который подослал Сильвану убийц и тот был ими убит.

6. Назначение Юлиана Цезарем (355-360)

Единственными уцелевшими родственниками императора являлись два его двоюродных брата - Констанций Галл и Юлиан, сыновья Юлия Констанция, одного из братьев Константина I. Когда Констанций оставил персидский фронт и направился против Магненция, он назначил цезарем Галла и послал его вместо себя на Восток. Но уже очень скоро Галл навлёк на себя подозрения Констанция, был отозван в 354 году и казнён. Остался Юлиан. В 355 году, скрепя сердце, Констанций вынужден был назначить его цезарем и отправить в Галлию. Там за годы гражданской войны снова усилились набеги саксов, франков и алеманнов.

7. Мятеж Юлиана и смерть Констанция (360-361)

В 360 году он узнал, что германские легионы провозгласили цезаря Юлиана августом. Констанций оказался в затруднении, так как не мог решить, против кого ему прежде начать войну. После долгих колебаний он продолжил персидский поход и через Армению вступил в Месопотамию. Из Антиохии император переехал в Тарс и тут почувствовал лёгкую лихорадку. Он продолжал путь, но в Мопсукрене болезнь одолела его окончательно. Жар был так велик, что нельзя было коснуться его тела. Лекарства не действовали; чувствуя себя при последнем издыхании, Констанций оплакал свой конец и назначил Юлиана преемником своей власти.

8. Внутренняя политика

8.1. Религиозная политика

Его правление знаменовало собой полное торжество арианства. Смерть Константа лишила ортодоксальное течение самого влиятельного защитника, и Констанций мог без помехи отдаться своим арианским симпатиям. На Миланском церковном соборе Афанасий был осуждён и изгнан из Александрии в 356 году. Церковь раздиралась смутами, всюду кипела ожесточённая борьба, часто переходившая в настоящую гражданскую войну. Однако это не мешало императору энергично преследовать языческие культы: он приказывал отбирать имущества храмов, запрещал языческие жертвоприношения.

8.2. Визит в Рим

Весной 357 года, когда шла успешная война с германцами, а персы были заняты войной на своих восточных границах, Констанций решил посетить Рим, чтобы после победы над Магненцием отпраздновать триумф, не принимая никаких титулов.

Аммиан Марцеллин так это комментирует:

«..Констанций, как будто он запер храм Януса и поверг всех врагов, захотел посетить Рим, чтобы после гибели Магненция справить триумф над римской кровью, не принимая никакого титула. Самолично он не победил никакого народа, находившегося в войне с Римом, не получил также вести о поражении какого-нибудь народа благодаря доблести своих полководцев, не прибавил новой области к римской державе, никогда не видели его в трудную минуту на поле брани первым или в числе первых. Но он хотел показать блистательную процессию, сверкающие золотом знамена, великолепную свиту мирному народу, не имевшему надежды увидеть когда-либо что-нибудь подобное и даже не мечтавшему об этом. Вероятно, он не знал, что некоторые императоры древности в мирное время довольствовались ликторами, а когда пыл брани не допускал бездействия, один доверился во время страшного вихря рыбацкому челноку, другой, по примеру Дециев, отдал свою жизнь за спасение государства, третий лично осмотрел с простыми солдатами лагерь врага и вообще многие прославились блистательными деяниями и тем создали себе славную память у потомков. »

Окружённый грозной военной охраной, Констанций совершал свой путь, и взоры всех были прикованы к этому зрелищу.

«Когда он приближался к столице, сенат вышел к нему навстречу, и он с радостным видом принимал почтительные приветствия сенаторов, разглядывал почтенные лики людей патрицианского происхождения. Вслед за двойным рядом знамён восседал он один на золотой колеснице, украшенной драгоценными камнями. Вслед за длинным строем передней части свиты несли драконов с пурпурными нашивками, прикреплённых к верхушкам копий, блиставшим золотом и драгоценными камнями. По обеим сторонам шёл двойной ряд воинов. Приветственные выкрики его императорского имени и отдававшиеся звуки рогов оставляли его невозмутимым, и был он таким же величавым, каким видели его в провинциях. »

Констанций был поражён великолепием памятников, красовавшихся на форуме и, вообще, везде куда бы он ни взглянул.

«В курии он обратился с речью к знати, к народу - с трибунала; затем направился во дворец, провожаемый восторженными криками. Часто веселил его язык римской толпы, не впадавшей в дерзкий тон, но и не терявшей в то же время прирождённого ей чувства свободы, и сам он соблюдал в отношениях с народом должную меру внимания. Он не определял исхода состязания, как то делал в провинциях. Осматривая город, расположенный на семи холмах по склонам и на равнине, а также предместья, он решил, что всё, что он видел раньше затмевается тем, что теперь предстало перед ним сейчас: храм Юпитера Тарпейского, здания обширных общественных бань, амфитеатр, сложенный из тибуртинского камня, Пантеон, круглое громадное здание, заканчивающееся вверху сводом, высокие столбы с внутренней лестницей, на которых воздвигнуты статуи консулов и прежних императоров, храм города Рима, Форум Мира, театр Помпея, Одеон, Стадий и другие красоты Вечного города. »

Когда Констанций пришёл на Форум Траяна, то был поражён его величественностью. Долго он обсуждал вопрос что ему построить и, потеряв всякую надежду создать что-либо подобное, он решил увеличить красоты города обелиском в Большом Цирке.

Император хотел дольше оставаться в Риме, но неожиданно стали поступать тревожные сообщения о том, что сарматы и квады опустошили придунайские провинции. И на тридцатый день своего пребывания Констанций покинул город и отправился в Иллирик. Оттуда он послал на место Марцелла Севера, а Урзицина отправил на Восток с полномочиями магистра для заключения мира с персами.

9. Внешняя политика

9.1. Война с Сасанидами (338-361)

Миссорий с изображением Констанция II из Эрмитажа

Вместе с Востоком Констанций получил и затяжную войну с персами, которую вёл неудачно. Основная борьба велась за месопотамские укрепления. Хотя боевые действия Констанция II не отличались особой энергичностью, три осады Нисибиса, предпринятые Шапуром II, окончились безрезультатно. Более того, с востока, к счастью для Римской империи, пришли враждебные персам племена хионитов, обитавшие до того между Аральским и Каспийскими морями. Все сражения Констанция заканчивались неудачно, кроме битвы при Сингаре в 348 году, где Констанций упустил явную победу из-за недисциплинированности своих солдат. Констанций отправился в Константинополь, чтобы быть ближе к театру военных действий.

В 359 году пришло известие о вторжении в восточные провинции империи персидской армии. В 360 году он узнал, что германские легионы провозгласили цезаря Юлиана августом. Констанций оказался в затруднении, так как не мог решить, против кого ему прежде начать войну. После долгих колебаний он продолжил персидский поход и через Армению вступил в Месопотамию. Римляне осадили Безабду, но, несмотря на все усилия, так и не смогли её взять. Осенью они отступили в Антиохию. Констанций по-прежнему находился в тревоге и растерянности. Только осенью 361 года, после того как персы ушли из римских пределов, он решился начать войну против Юлиана.

9.2. Война с сарматами и квадами

Узнав о вторжении варваров, Констанций отправился на место и прибыл в Сирмий (совр. Сремска-Митровица), где провёл зиму, получая сообщения о ходе военных действий. Сарматы и квады действовали небольшими конными отрядами, что затрудняло борьбу с ними. Паннония была опустошена.

Весной 358 года император, собрав значительные силы, выступил против варваров. Дойдя до удобного пункта на реке Истр (совр. Дунай), находившийся в разливе из-за таяния снегов, римляне навели мост на судах. Констанций со своим войском переправился на вражеские земли (дунайская граница провинции Паннонии II) и подверг их опустошению. Сарматы были застигнуты врасплох, так как не ожидали такой стремительности и не смогли организовать сопротивления. Рассеявшись, они бежали из своих селений. Римляне также разорили вражеские земли на границе, прилегающей к провинции Прибрежная Валерия. Сарматы пошли на хитрость: они разделились на три отряда и, делая вид, что просят мира решили неожиданно атаковать римлян. Им на помощь подоспели квады. Но несмотря на яростную атаку, римские солдаты разбили варваров; многие из них были перебиты, другие ускользнули по знакомым им тропинкам. Опасаясь новых опустошений, варвары стали просить мира, зная, что император в подобных случаях проявлял большую снисходительность. Было заключено соглашение, по которому за варварами сохранялись их земли, им, в свою очередь, - следовало выдать всех пленных римлян. Сарматы были приняты в римское подданство. Констанций отправился в Брегецион , чтобы оттуда опустошить квадов. Квады запросили мира и согласились выполнить все условия империи.

После столь успешной кампании было решено напасть на сарматов-лимигантов. Узнав о том, что император собрал огромные силы, лимиганты стали просить мира и обязались: платить ежегодную дань, поставлять вспомогательные отряды и быть в полном повиновении, но решили, что если им будет приказано переселиться на другую землю, они откажутся, так как их нынешние земли имели хорошую естественную защиту от врагов.

Констанций пригласил лимигантов к себе на приём на римскую территорию. Всем своим видом они показывали, что не согласятся на римские условия. Предвидя опасность, император незаметно разделил армию на несколько отрядов и окружил лимигантов. Со своей свитой и телохранителями он продолжал убеждать варваров принять свои условия. Лимиганты решили напасть; поснимали с себя щиты и побросали их подальше, чтобы при удобном случае подобрать и неожиданно напасть на римлян. Так как день клонился к вечеру, промедление было опасно, и римляне атаковали противника. Лимиганты уплотнили свой строй и направили свой главный удар прямо на Констанция, который находился на возвышенности. Римские легионеры построились клином и отбросили противника. Лимиганты проявляли упорство и вновь пытались пробиться к Констанцию. Но римские пехотинцы, всадники и императорская гвардия отбили все атаки. Варвары были полностью разгромлены, понеся огромные потери, а их остатки бежали.

Римляне напали на селения лимигантов, преследуя тех, кто бежал с поля боя и скрылся в жилищах. Они раскидывали лёгкие варварские хижины, избивая жителей; затем стали предавать их огню. Уничтожено было всё, что могло служить убежищем. Римляне упорно преследовали противника и одержали полную победу в упорном бою в болотистой местности. Они двинулись дальше, но так как не знали дорог, то прибегли к помощи тайфалов. С их помощью была одержана ещё одна победа.

Лимиганты долго не могли решить, как поступить: продолжить борьбу или согласиться на условия римлян. Их старейшины решили прекратить борьбу. Основная часть лимигантов явилась к римскому лагерю. Они были помилованы, и переселились в места, указанные римлянами. Некоторое время лимиганты вели себя спокойно.

Констанций во второй раз принял титул «Величайший Сарматский», а затем, окружённый своим войском, произнёс с трибунала речь, в которой прославлял римских воинов. Войско встретило его слова ликованием, а Констанций после двухдневного отдыха с триумфом вернулся в Сирмий и отправил войска по местам своего постоянного дислоцирования.

9.3. Война с германцами

10. Семья

11. Оценка личности Констанция

Наиболее полую оценку личности Констанция дал греко-римский историк Аммиан Марцеллин:

«Ему очень хотелось слыть ученым, но так как его тяжелый ум не годился для риторики, то он обратился к стихотворству, не сочинив, однако, ничего достойного внимания. Бережливый и трезвый образ жизни и умеренность в еде и питье сохраняли ему силы так хорошо, что он болел очень редко, но каждый раз с опасностью для жизни. Он мог довольствоваться очень кратким сном, когда требовали того обстоятельства. В течение продолжительных промежутков времени он так строго хранил целомудрие, что о том, чтобы он находился в любовной связи с кем-либо из мужской прислуги, не могло даже возникнуть никакого подозрения, хотя поступки этого рода злоречие сочиняет, даже когда в действительности их не находит, относительно высоких особ, которым все дозволено. В езде верхом, метании дротика, особенно искусстве стрелять из лука, в упражнениях пешего строя он обладал большим искусством. Если в некоторых отношениях его можно сравнить с императорами средних достоинств, то в тех случаях, когда он находил совсем ложный или самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, смешивал правду и неправду и свирепостью превосходил, пожалуй, Калигулу, Домициана и Коммода. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в начале правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства. Беды несчастных, против которых появлялись доносы об умалении или оскорблении величества, отягчали его жестокость и злые подозрения, которые в таких делах направлялись на все возможное. И если становилось известным что-нибудь подобное, он вместо спокойного отношения к делу приступал с жаром к кровавому розыску, назначал свирепых следователей, старался растянуть саму смерть в случаях казни, если это позволяли физические силы осужденных. Сложение его и внешний вид были таковы: темно-русый, с блестящими глазами, острым взглядом, с мягкими волосами, с гладко выбритыми и изящно блестевшими щеками; туловище от шеи до бедер было длинновато, ноги очень коротки и искривлены; поэтому он хорошо прыгал и бегал... Он окружил маленький домик, который служил ему обычно местом ночного отдыха, глубоким рвом, через который был перекинут разборный мостик; отходя ко сну, он уносил с собой разобранные балки и доски этого моста, а утром опять водворял их на место, чтобы иметь возможность выйти».

12. Констанций в произведениях литературы

Примечания

Хронологический перечень и титулы римских императоров, цезарей, узурпаторов и претендентов - www.coins.msk.ru/os/rim-titimp.shtml
1 2 Справочник по императорам и знаменитым личностям Римской империи - www.an-agent.net/spravochnik_po_godam/konstantsiy_ii_flavivs_ivlivs_constantivs.html
DiMaio Jr., M. & Frakes, R. "DIR-Constantius II" from De Imperatoribus Romanis - www.roman-emperors.org/constaii.htm
AE 1937 - oracle-vm.ku-eichstaett.de:8888/epigr/epieinzel_it?p_belegstelle=AE 1937, 00119&r_sortierung=Belegstelle
Констанций II на Livius.org - www.livius.org/cn-cs/constantius/constantius_ii.html
Аммиан Марцеллин, XVI.10.1.
Аммиан Марцеллин, XVI.10.1-3.
Аммиан Марцеллин,XVI.10.4.
Аммиан Марцеллин,XVI.10.5-9.
Аммиан Марцеллин, XVI.10.13.
Аммиан Марцеллин,XVI.10.13-14.
Аммиан Марцеллин, XVI.10.15.
Аммиан Марцеллин,XVI,10.17.
Аммиан Марцеллин,XVI.10.20-21.
Аммиан Марцеллин, XVII.12.1-2.
Аммиан Марцеллин, XVII.12.4-6.
Аммиан Марцеллин, XVII.12.7.
Аммиан Марцеллин, XVII.12.8-21.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.1.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.3.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.5.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.6-7.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.8-11.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.12-20.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.21-23.
Аммиан Марцеллин, XVII.13.24-33.
Аммиан Марцеллин, XXI. 16.

Литература

Аммиан Марцеллин Римская история - www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Marcell/index.php. - М ., 2005. - ISBN 5-17-029112-4 ISBN 5-86218-212-8
Павел Орозий История против язычников. - 2004. - ISBN 5-7435-0214-5
Шейнэ, Жан-Клод История Византии. - 2006. - ISBN 5-17-034759-6 , Династия Константина , Умершие от инфекционных заболеваний , Родившиеся в 317 году , Умершие в 361 году .
Текст доступен по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike .

Рим. Константины (313 - 364)

Константин I Великий (306-337 гг.) - Флавий Валерий Константин (Flavius Valerius Constantinus) - Император Цезарь Гай (или Луций, или Марк) Флавий Валерий Константин Август (Imperator Caesar Caius Flavius Valerius Constantinus Augustus). Сын Констанция I Хлора и Елены, родился в Наиссе. При Диоклетиане и Галерии служил в армии, а после смерти отца был провозглашен августом войсками в Эбуракуме (Йорк).

Гражданские войны 306-324 гг. в очередной раз пошатнули основы имеприи, разрушили диоклетиановскую денежную систему. Константину вновь пришлось отстраивать всю систему государственного управления и финансов.

Константин успешно воевал против франков и алеманнов на Рейне, позднее с готами и сарматами на Дунае. В 310 г. он лишил власти Максимиана и после смерти Галерия в 311 г. в союзе с Лицинием в 312 г. одержал победу над Максенцием в битве у Мильвиева моста возле Рима. Затем в 314 или 316 г. отвоевал у Лициния большую часть Балканского полуострова и стал после окончательной победы и казни последнего единым властителем империи.

Монету на рисунке ниже относят к разряду "номинированных". XVI - 16 денариев или 2/3 фоллиса. В это же время встречается обозначение XII - 12 денариев или 1/2 фоллиса.

В отличие от диоклетиановой тетрархии Константин вновь сконцентрировал всю полноту власти в руках своего семейства. Между 317 и 333 гг. его сыновья Константин II, Констанций и Констант были провозглашены цезарями и соправителями, а также назначены наследниками государственной власти.

В области внутренней политики правление Константина во многом являлось продолжением деятельности Диоклетиана, упрочением основанного домината как формы государственной власти и характеризовалось превращением империи в военно-бюрократическое государство, которое было разделено Константином на 4 префектуры - Восточную, Иллирик, Италию и Галлию, подразделявшиеся в свою очередь на 14 диоцезов (епархий) и 114 провинций.

Первоначально резиденциями Константина являлись Трир, затем Сирмий и Сердика (София). В 326 г. Константин окончательно избрал столицей империи Византию, которую в 330 г. переименовал в Константинополь (град Константина).

Константин окружил себя пышным императорским двором с созданным по образцу восточных государств церемониалом (ношение диадемы, земной поклон императору), учредил консисторий - тайный императорский совет - и осуществлял свою власть посредством строго организованного чиновничьего аппарата.

Сенаторы, положение которых вновь было упрочено, всемерно привлекались к управлению государством. Начатое еще Галлиеном разграничение военного и гражданского управления получило при Константине окончательное оформление.

Согласно проведенной реформе армии, войска были разделены на подвижные (comitatenses) и войска, постоянно дислоцирующиеся в приграничных районах (limitanei). Преторианская гвардия была распущена, а префектура претория претерпела кардинальную реорганизацию. Приток в армию выходцев из германских племен принял массовый характер.

Усилилось профессиональное прикрепление сословий, в первую очередь колонов, к земле. Введение в обращение золотого солида стабилизировало денежную единицу.

С 313 по 337 год в империи работает до 17 монетных дворов с количеством официн в разное время от 28 до 67.

В области валюты Константин также исходил из попыток стабилизации своего предшественника. В отличие от Диоклетиана его денежная реформа была успешной. Это относится прежде всего к золотым деньгам, где был введен новый номинал солид. Если золотые монеты диоклетиановского времени по весу еще равнялись 1/60 римского фунта, то при Константине они весили 1/72.

Изготовляемая по всей Империи с 324 г. золотая единица просуществовала еще столетия, и в Византийской Империи была основой золотой валюты. Тогда как солид встречался часто, серебряная единица силиква, которая равнялась 1/24 солида, очевидно, чеканилась в меньшем количестве. Медные единицы, называемые фоллисами, имели серебряное покрытие, составляющее 2 % от веса. При массовом изготовлении быстро начал уменьшаться вес, что привело к новым инфляционным процессам.

Солид был введен в обращение около 309 года и просуществовал до диннадцатого столетия уже в Византийской Империи. Чеканился сначала в Трире, а с 314 года во всей восточной части Римской империи. С 324 года стал выпускаться и в западной ее части. Вес составлял 1/72 фунта (4,55 грамма).

Милиарисий - 1/1000 золотого фунта (0,327 грамма золота). При чекане 72 солидов из фунта золота на солид шло около 14 милиарисиев. Изначально составлял примерно 1 и 3/4 силиквы. Впоследствии на солид шло 12 милиарисиев (тяжелый милиарисий) и соотношение с силиквой установилось 1 к 2. Тогда милиарисий стали называть дикератоном. Легкий милиарисий имел соотношение с солидом как 1 к 18.

Выпуск серебряной силиквы начался около 324 (или 320) года. Она заменила аргентус, чеканившийся в расчете 96 из фунта. Вес монеты - 1/144 фунта (2,27 грамма) или 1/1728 золотого фунта (0,19 грамма золота). Составляла 1/24 солида (12 фоллисов или нуммиев в расчете, что солид равен 288). Есть и другие объяснения, согласно которым силиква в 1/144 фунта появилась лишь при Констанции II (355 г.), а при Константине I чеканился все тот же ауреус в 1/96 фунта (3,41 грамма). Тогда при соотношении стоимости золота и серебра 1:12-1:14 аргентусов на солид необходимо было 16-19 при метрической пробе серебряной монеты близкой к 1000. Либо чекан производить из сплава 670-790 пробы.

Фоллис (нуммий) к 313 году "измельчал" до трехграммовой монеты с содержанием серебра около двух процентов и обменным курсом 1:240 к солиду. Падение составило около 200% к 307 году. На востоке империи ауреусу равнялись 288 нуммиев. Соотношение удвоилось (576) в 321 году после реформы Лициния.

За короткий срок - менее сорока лет - фоллис уменьшился в весе с 11 до полутора грамм и содержании серебра с 4 до 0,4 процента. Но все это время устойчиво номинировался в виртуальной валюте - "обычных денариях" (denarii communes)

Год	Классификация	Вес, грамм	Серебра, %
305-307	AE1	10,75	4,00
апрель 307	AE2	8,00	4,00
ноябрь 307	AE2	6,70	4,00
310-313	AE2	4,50	1,50
313-318	AE3	3,36	1,40
318-324	AE3	3,00	2,00-4,00
324-330	AE3	3,05	1,90
330-335	AE3	2,48	1,00
336-337	AE4	1,61	1,30
337-341	AE4	1,64	1,10
341-348	AE4	1,65	0,40

При отсутствии точных сведений о номиналах бронзовых римских монет с конца третьего века для их обозначения применяется код, включающий буквы вида металла (медный сплав - AE) и цифру диаметра - 1 (32-26 мм), 2 (25-21 мм), 3 (20-17 мм) и 4 (менее 17 мм). Приведенные размеры могут незначительно отличаться в различных источниках.

Монетная система Константинов:

Название	Металл	Номинал	Вес благородного металла, грамм
AE4	Бронза	Неизвестен
AE3	Бронза	Неизвестен
AE2	Бронза	Неизвестен
AE1	Бронза	Неизвестен
Полсиликвы	Серебро	1/288 фунта	1,13
Силиква	Серебро	1/144 фунта	2,27
Милиарисий	Серебро	1 3/4 силиквы	4,54
1 1/2 скрупула	Золото	9 силикв	1,7
Семиссис	Золото	12 силикв (1/2 солида)	2,27
Солид	Золото	24 силиквы	4,55

Серебряные монеты Константина I:

Поворот Константина к христианству произошел, видимо, в период борьбы против Максенция. Миланским эдиктом 313 г. христианство признано равноправной религией. Тем самым была заложена основа его становления государственной религией. Вмешательство государства в церковные дела, в частности в церковные споры, ставшее со времен Константина обычным явлением, сделало церковь государственной и превратило ее в инструмент политической власти.

В 325 г. Константин созвал в Никее 1-й экуменический собор, всемерно поощряя деятельность церкви в распространении христианства. В 321 г. Константин объявил воскресенье официальным “днем покоя”.

Возведением Латеранской церкви Константин положил начало монументальной церковной архитектуры. В 313 г. им завершено строительство базилики Максенция. В 312-315 гг. в Риме была возведена триумфальная арка, украшенная многочисленными богатыми фигурными рельефами, заимствованными от более ранних построек и частично переработанными.

Выпускались также золотые, серебряные и даже бронзовые медальоны с весом большим, чем у стандартных номиналов (мультиплумы), использовавшиеся для раздачи чиновникам и солдатам.

В походе против персов Константин, смертельно больной, остановился в Никомедии, где и скончался, незадолго до того приняв от Евсевия Кесарийского крещение. Прах его погребен в Апостольской церкви в Константинополе. Церковные историки нарекли Константина Великим и провозгласили его образцом христианского правителя. Русская православная и армянская церковь чтят память Константина как святого и равноапостольного 21 мая.

Во время правления Константина Великого выпускались монеты с портретами цезарей Константина, Криспа и Константа (все три - сыновья императора), Делматия (335-337), Ганнибаллиануса (335-337), жен императора Фаусты и Елены.

Калокер, император-узурпатор на Кипре в 333/334 г. На острове Кипр начальник стад верблюдов Калокер восстал и облёкся в пурпур. Он был разбит Далмацием Цензором. Узурпатора и его сообщников пытали и казнили в Тарсе в Киликии.

Константин II (337-340 гг.) - Флавий Клавдий Константин (Flavius Claudius Constantinus) - Император Цезарь Флавий Клавдий Константин Младший Август (Imperator Caesar Flavius Claudius Constantinus (iunior) Augustus).

Сын Константина I. Вскоре после своего рождения провозглашен отцом цезарем и в 335 г. получил при разделе империи так называемую Галльскую префектуру (Британия, Галлия и Испания) и западную часть Северной Африки. Попытка Константина взять под опеку своего младшего брата Константа и захватить Италию привела к возникновению войны между братьями, во время которой Константин в битве при Аквилее проиграл сражение и был убит.

Констант I (337-350 гг.) - Флавий Юлий Констант (Flavius Iulius Constans) - Император Цезарь Флавий Юлий Констант Август (Imperator Caesar Flavius Iulius Constans Augustus). Младший сын Константина I.

В 333 г. был провозглашен цезарем и в 335 г. получил в удел Иллирию, Италию и Африку. После смерти отца его брат Константин II вступил с ним в борьбу, но в 340 г. был убит, после чего Констант завладел всем 3ападом. В 338 г. Констант победил сарматов на Дунае. В 341-342 гг. одержал победы над франками на Рейне и в 343 г. - над пиктами и скоттами в Британии.

Констант, приверженец ортодоксальных взглядов, поддерживал в арианском церковном споре сторону Афанасия и всеми силами боролся против язычников, иудеев и донатистов в Африке. Суровое обращение с солдатами и разорительная для населения финансовая политика Константа привели к заговору под руководством Магненция, который завершился свержением императора 350 г. Во время бегства Констант был убит недалеко от Пиренеев.

После 347 года в монетную систему Константина были внесены некоторые изменения, призванные поднять роль бронзовых монет с минимальным на тот момент содержанием серебра:

сентенионалис = 100 старых денариев (бронза, 23 мм до 354 г., затем 18 мм - серия "FEL TEMP REPARATIO");
сентенионалис = 100 старых денариев (бронза, 15 мм после 354 г. - серия "SPES REIPVBLICAE");
майорина = возможно, сентенионалис или AE1;
полсентенионалиса = 50 старых денариев (1% серебра);

Констанций II (337-361 гг.) - Флавий Юлий (Клавдий) Констанций (Flavius Iulius (Claudius) Constantius) - Император Цезарь Флавий Юлий Констанций Август (Imperator Caesar Flavius Iulius Constantius Augustus). Сын Константина I.

В 324 г. титулован цезарем и в 335 г. получил в правление азиатские провинции. Став в 337 г. августом, он в 338-350 гг. и 359-361 гг. с успехом вел войны против персидского царя Шапура II. После гибели братьев - Константина II в 340 г. и Константа в 350 г. - и победы над узурпатором Магненцием в 352 г. Констанций стал единовластным правителем империи (353 г.).

В 355 г. Констанций назначил своего двоюродного брата Юлиана цезарем западных провинций. Блестящие успехи Юлиана в Галлии Констанций счел для себя столь опасными, что в 360 г. заключил мир с Шапуром и двинулся от персидских границ на Париж, резиденцию Юлиана, но по пути умер.

Вес основной серебряной монеты (аргентуса? силиквы?) был понижен до 1/144 фунта (2,27 грамма). Эта монета получила название "легкой силиквы".

В период своего правления Констанций активно вмешивался в деятельность церкви, поддерживая арианство. Языческие культы были запрещены, однако преследования за них не отличались жестокостью. Совершенствование дворцового церемониала, развитие теократических тенденций и официальное приравнение Константинополя к Риму в 359 г. позволяют назвать Констанция первым “византийским” императором. Очевидно, к периоду его правления относится начало празднования рождества (354 г.).

Магненций (350-353 гг.) - Император Цезарь Флавий Магн Магненций Август, или Флавий Магненций Максим Август (Imperator Caesar Flavius Magnus Magnentius Augustus (Flavius Magnentius Maximus Augustus).

Магненций, варварского происхождения, в рядах римской армии прошел путь до комита (высший офицер), в 350 г. узурпировал престол и был войсками провозглашен императором западной части Римской империи. По его приказу был убит бывший император Констант. В войне с Констанцием II, отказавшимся признать его власть, Магненций был разбит в битве при Мурсе (351 г.) и после еще одного поражения покончил с собой.

Майорина, 350-353 гг., бронза (5,61 г.). Аверс - Магненций, DN MAGNENTIVS PF AVG, A, реверс - две Виктории (VOT/V/MVLT/X), VICTORIAE DD NN AVG, RPLC (Лугдунум).

Ветранион (350 г.) - уроженец Мизии, был простым солдатом в римском войске, но благодаря своей храбрости постепенно поднялся до высших степеней и был назначен начальником легионов, расположенных в Иллирии и Паннонии. Когда по смерти Константина Великого в империи начались смуты и волнения, он, воспользовавшись своей властью над войском и провозгласил себя даже императором.

Децентий - брат Магненция (цезарь, правил в Галлии, 350-353 гг.).

Непоциан (350 г.) - император-узурпатор - Император Цезарь Флавий Юлий Попилий Непоциан Константин Август (Imperator Caesar Flavius Iulius Popilius Nepotianus Constantinus Augustus).

Юлий Непоциан, сын Евтропии, единокровной сестры Константина Великого, объявил себя императором в Риме 3 июня 350 г. С отрядом гладиаторов он напал на Рим, но был убит полководцами Магненция 30 июня 350 г., по прошествии 28 дней с начала восстания. Его голову насадили на копьё и носили по Риму.

Сильван (355 г.) - командующий пехотой (magister peditum) в Галлии в 352-355 гг., на короткий период в 355 г. - узурпатор. Франк по происхождению. Сильван первоначально поддерживал Магненция, а затем в 351 г., перед сражением у Большой Мурсы (Mursa Major), перешел на сторону Констанция II. В 352-м или 353 г. он был назначен командующим пехотой в Галлии, однако вскоре против него начались интриги: при римском дворе было сфабриковано письмо от его имени, которое озвучивало его претензии на римский трон. Сильвану ничего не оставалось делать, как восстать против несправедливости. Отряды Сильвана в Колонии Агриппине (Кёльн) провозгласили его императором. Констанций, так и оставшись в неведении относительно истинных причин мятежа, послал против восставших легионы во главе с Урсуцином. Император, который узнал о подоплеке восстания лишь после смерти Сильвана, пощадил его сына.

Флавий Клавдий Констанций Галл - римский император с титулом цезаря в 351-354 гг. Племянник Констанция II, назначившего его своим младшим соправителем, и брат Юлиана II. Был назначен Констанцием II соправителем после восстания Магненция. Ему был дан в управление Восток с центром в Антиохии. Во время правления конфликтовал с сирийской знатью. Был заподозрен Констанцием в превышении своих полномочий и стремлении к единоличной власти, вызван Августом на запад и там казнен в 354 г.

Юлиан II Отступник (355-363 гг.) - Император Цезарь Флавий Клавдий Юлиан Август (Imperator Caesar Flavius Claudius Iulianus Augustus).

Сын Юлия Констанция, племянник Константина I. В 337 г. Юлиан вместе со своим старшим сводным братом Галлом уцелел в солдатской резне, жертвой которой пали его отец и другие родственники. Он получил строгое христианское воспитание, но уже в юные годы занимался языческой литературой и философией.

Познакомившись с антиохийским ритором Либанием и неоплатоником Максимом, который стал его учителем, Юлиан под их влиянием обратился к язычеству. В 355 г. Констанций II провозгласил его цезарем и послал в Галлию для защиты рейнских границ. Юлиан успешно воевал против франков и алеманнов. В 360 г. в Лютеции (Париж) солдаты провозгласили его императором, но до конфликта с Констанцием II не дошло ввиду смерти последнего в 361 г.

Стремясь улучшить положение страны, Юлиан провел реформы финансовой и налоговой систем, расширил права муниципальных курий, усовершенствовал армию и почту. Его усилия по реставрации язычества не имели под собой прочной социальной базы. В 363 г. Юлиан предпринял давно подготавливаемый поход против новой персидской державы, которой правил Шапур II Сасанид. Юлиан достиг вражеской столицы, Ктесифона, но взять ее не смог и принужден был повернуть обратно. В сражении при Маранге Юлиан получил тяжелые раны и скончался.

Иовиан (363-364 гг.) - Император Цезарь Флавий Иовиан Август (Imperator Caesar Flavius Iovianus Augustus).

Происходил из Сингидунума (современный Белград). Будучи начальником личной охраны императора, после смерти Юлиана Отступника был возведен на трон. Иовиан заключил с персидским царем Шапуром II мирный договор на 30 лет, по которому отказался от Месопотамии и Армении. Будучи христианином, Иовиан отменил все яэыческие эдикты Юлиана и возвратил церкви ее привилегии. Однако он относился терпимо и к язычеству, и ко всем направлениям христианской религии. Иовиан умер в Вифинии на пути в Константинополь.

Дети: дочь: Констанция

Конста́нций II (Фла́вий Ю́лий Конста́нций , лат. Flavius Julius Constantius , 7 августа 317 года , Сирмий - 3 ноября 361 года , Мопсуестия , Киликия) - римский император в -361 годах , десять раз был консулом .

Братьев разъединяли не только политические интересы, но и религиозные. В то время как Константин и Констант были на стороне никейцев , Констанций стоял за ариан . Характер императора описывает историк Аврелий Виктор .

Происхождение

Флавий Юлий Констанций родился 7 августа 317 года в Сирмии (современный город Сремска-Митровица , Сербия) в Паннонии. Был третьим сыном Константина I Великого и вторым его второй жены Фаусты . Получил своё имя в честь деда, тетрарха Констанция I Хлора .

Гражданская война (350-353)

Магненций

Ветранион

Мятеж Юлиана и смерть Констанция (360-361)

«Когда он приближался к столице, сенат вышел к нему навстречу, и он с радостным видом принимал почтительные приветствия сенаторов, разглядывал почтенные лики людей патрицианского происхождения. Вслед за двойным рядом знамён восседал он один на золотой колеснице , украшенной драгоценными камнями. Вслед за длинным строем передней части свиты несли драконов с пурпурными нашивками, прикреплённых к верхушкам копий, блиставшим золотом и драгоценными камнями. По обеим сторонам шёл двойной ряд воинов. Приветственные выкрики его императорского имени и отдававшиеся звуки рогов оставляли его невозмутимым, и был он таким же величавым, каким видели его в провинциях » .

Констанций был поражён великолепием памятников, красовавшихся на форуме и вообще везде, куда бы он ни взглянул .

«В курии он обратился с речью к знати, к народу - с трибунала; затем направился во дворец, провожаемый восторженными криками. Часто веселил его язык римской толпы, не впадавшей в дерзкий тон, но и не терявшей в то же время прирождённого ей чувства свободы, и сам он соблюдал в отношениях с народом должную меру внимания. Он не определял исхода состязания, как то делал в провинциях. Осматривая город, расположенный на семи холмах по склонам и на равнине, а также предместья, он решил, что всё, что он видел раньше затмевается тем, что теперь предстало перед ним сейчас: храм Юпитера Тарпейского , здания обширных общественных бань, амфитеатр , сложенный из тибуртинского камня, Пантеон, круглое громадное здание, заканчивающееся вверху сводом, высокие столбы с внутренней лестницей, на которых воздвигнуты статуи консулов и прежних императоров, храм города Рима , Форум Мира , театр Помпея , Одеон , Стадий и другие красоты Вечного города » .

Император хотел дольше оставаться в Риме, но неожиданно стали поступать тревожные сообщения о том, что сарматы и квады опустошили придунайские провинции. И на тридцатый день своего пребывания Констанций покинул город и отправился в Иллирик . Оттуда он послал на место Марцелла Севера , а Урзицина отправил на Восток с полномочиями магистра для заключения мира с персами .

Внешняя политика

Война с Сасанидами (338-361)

Вместе с Востоком Констанций получил и затяжную войну с персами , которую вёл неудачно. Основная борьба велась за месопотамские укрепления. Хотя боевые действия Констанция II не отличались особой энергичностью, три осады Нисибиса , предпринятые Шапуром II , окончились безрезультатно. Более того, с востока, к счастью для Римской империи, пришли враждебные персам племена хионитов [ ] , обитавшие до того между Аральским и Каспийскими морями [ ] . Все сражения Констанция заканчивались неудачно, кроме битвы при Сингаре в 348 году , где Констанций упустил явную победу из-за недисциплинированности своих солдат. Констанций отправился в Константинополь, чтобы быть ближе к театру военных действий.

После столь успешной кампании было решено напасть на сарматов-лимигантов . Узнав о том, что император собрал огромные силы, лимиганты стали просить мира и обязались: платить ежегодную дань, поставлять вспомогательные отряды и быть в полном повиновении, но решили, что если им будет приказано переселиться на другую землю, они откажутся, так как их нынешние земли имели хорошую естественную защиту от врагов.

Римляне напали на селения лимигантов, преследуя тех, кто бежал с поля боя и скрылся в жилищах. Они раскидывали лёгкие варварские хижины, избивая жителей; затем стали предавать их огню. Уничтожено было всё, что могло служить убежищем. Римляне упорно преследовали противника и одержали полную победу в упорном бою в болотистой местности. Они двинулись дальше, но так как не знали дорог, то прибегли к помощи тайфалов . С их помощью была одержана ещё одна победа.

Оценка личности Констанция

Наиболее полную оценку личности Констанция дал греко-римский историк Аммиан Марцеллин :

«Ему очень хотелось слыть ученым, но так как его тяжелый ум не годился для риторики, то он обратился к стихотворству, не сочинив, однако, ничего достойного внимания. Бережливый и трезвый образ жизни и умеренность в еде и питье сохраняли ему силы так хорошо, что он болел очень редко, но каждый раз с опасностью для жизни. Он мог довольствоваться очень кратким сном, когда требовали того обстоятельства. В течение продолжительных промежутков времени он так строго хранил целомудрие, что о том, чтобы он находился в любовной связи с кем-либо из мужской прислуги, не могло даже возникнуть никакого подозрения, хотя поступки этого рода злоречие сочиняет, даже когда в действительности их не находит, относительно высоких особ, которым все дозволено. В езде верхом, метании дротика, особенно искусстве стрелять из лука, в упражнениях пешего строя он обладал большим искусством. Если в некоторых отношениях его можно сравнить с императорами средних достоинств, то в тех случаях, когда он находил совсем ложный или самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, смешивал правду и неправду и свирепостью превосходил, пожалуй, Калигулу, Домициана и Коммода. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в начале правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства. Беды несчастных, против которых появлялись доносы об умалении или оскорблении величества, отягчали его жестокость и злые подозрения, которые в таких делах направлялись на все возможное. И если становилось известным что-нибудь подобное, он вместо спокойного отношения к делу приступал с жаром к кровавому розыску, назначал свирепых следователей, старался растянуть саму смерть в случаях казни, если это позволяли физические силы осужденных. Сложение его и внешний вид были таковы: темно-русый, с блестящими глазами, острым взглядом, с мягкими волосами, с гладко выбритыми и изящно блестевшими щеками; туловище от шеи до бедер было длинновато, ноги очень коротки и искривлены; поэтому он хорошо прыгал и бегал… Он окружил маленький домик, который служил ему обычно местом ночного отдыха, глубоким рвом, через который был перекинут разборный мостик; отходя ко сну, он уносил с собой разобранные балки и доски этого моста, а утром опять водворял их на место, чтобы иметь возможность выйти».

Напишите отзыв о статье "Констанций II"

Примечания

Литература

Аммиан Марцеллин . . - М ., 2005. - ISBN 5-17-029112-4 ; ISBN 5-86218-212-8 .
Павел Орозий . История против язычников. - 2004. - ISBN 5-7435-0214-5 .
Жан-Клод Шейнэ . История Византии. - 2006. - ISBN 5-17-034759-6 .
Ник Констебл . История Византии / пер. с англ. А. П. Романова. - 2008. - ISBN 978-5-486-02398-9 .

Отрывок, характеризующий Констанций II

Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L"Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l"aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l"Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l"armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d"honneur que j"ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre!
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l"Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l"oreille tiree par l"Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l"Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.

После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.

Участие в войнах: Гражданская Война. Война с Сасанидами (338-361). Война с сарматами и квадами
Участие в сражениях:

(Flavius Julius Constantius) Сын Константина Великого, римский император в 337—361 годах, десять раз был консулом

Констанций II был средним сыном Константина I и Фаусты. Он превосходил своих братьев не умениями и добродетелью, а везением и хитростью. Будучи весьма противоречивой личностью, он сумел стать единственным повелителем Римской империи, которую его отец завещал пятерым наследникам.

В возрасте двадцати лет Констанций II был властителем Фракии и Востока. После гибели Константа в 350 г. он благополучно устранил возникших узурпаторов и стал править самодержавно.

Однако Констанций II, человек хитрый, но бездарный, «зависел в своих суждениях от сплетен и поддавался интригам». Особую власть при дворе приобрели императорские евнухи, так что Констанций уподобился безвольному Клавдию I , который прославился на всю римскую историю своей покорностью своим же вольноотпущенникам.

Во времена Клавдия I в Риме штат евнухов при дворе еще не держали; к IV в. римские нравы заметно варваризировались на восточный манер, и императоры завели евнухов.

Аммиан Марцеллин, живший в IV в. и хорошо знавший нравы императорского дворца, пишет о евнухах так: «Всегда безжалостные и жестокие, лишенные всяких кровных связей, они испытывают чувство привязанности к одному лишь богатству, как к самому дорогому их сердцу детищу».

Особенно могущественным был евнух Евсевий . Придворные остроумно говорили, что «Констанций II имеет у Евсевия большую силу». После смерти Констанция II Евсевий был казнен.

Фактически Констанций II отдал себя во власть своих слуг, которые распоряжались делами Римской империи так, как им заблагорассудится. «Тяжесть правления Констанция II усиливалась ненасытной жадностью сборщиков податей, которые собирали для императора больше ненависти, чем денег».

Констанций II был христианином. «Христианскую религию, которую отличает цельность и простота, Констанций сочетал с бабьим суеверием. Погружаясь в толкования вместо простого восприятия ее, он возбуждал множество словопрений. Целые ватаги епископов, пользуясь государственной почтой, разъезжали по всем направлениям на свои собрания — так называемые синоды, пытаясь организовать христианский культ по своему усмотрению. Государственной почте этим был нанесен очень большой урон».

Констанций II , будучи христианином, был, однако, очень далек от того, чтобы быть смиренным рабом божьим и не испытывал никакого особого почтения к христианскому епископу, сидевшему в Риме. Считая себя повелителем вселенной, Констанций выслал из Рима епископа Либерия, так как тот отказался бездумно подчиниться одному из его приказов. Либерий был тайно выпровожен из Рима ночью «из страха перед народом, который был к нему очень привержен».

В начале 50-х г. IV в. Констанций решил отпраздновать триумф в Риме, где он не бывал никогда.

Аммиан Марцеллин, последний из великих историков античного мира, сохранил описание этого триумфа: «Констанций решил посетить Рим, чтобы после гибели Магненция справить триумф над римской кровью. Самолично он не победил на войне никакого народа, не получил также вести о поражении какого-либо народа благодаря доблести своих полководцев, не прибавил новых земель к римской державе, никогда не видели его на поле боя первым или в первых рядах. Но он хотел показать блистательную процессию, сверкающие золотом знамена, великолепную свиту мирному народу, не имевшему надежды увидеть когда-либо что-нибудь подобное и даже не мечтавшему об этом».

Вступив в Рим, Констанций был поражен внешним обликом населения города, так как увидел огромное количество иноплеменников.

Во время триумфа, «как бы желая устрашить Евфрат и Рейн видом оружия, Констанций восседал один на золотой колеснице, отделанной различными драгоценными камнями, игравшими на солнце переливающимися бликами.

Вслед за длинным строем знамен несли на копьях драконов, блиставших золотом, пурпуром и драгоценными камнями; развеваемые ветром, они, словно разъяренные, шипели своими огромными пастями, и хвосты их длинными изгибами вились по воздуху.

По обеим сторонам в два ряда шли воины в блестящих, искрящихся панцирях, со щитами, в шлемах, на которых переливчатым светом играли султаны. Повсюду были видны закованные в доспехи всадники, казавшиеся не людьми, а статуями: тонкие железные колечки, скрепленные между собой, охватывали целиком их тела, приноравливаясь к их изгибам, так что доспех сливался с телом.

Трубили в рога, восклицали имя триумфатора, но Констанций оставался невозмутимым и величавым. Будучи очень малого роста, он, тем не менее, наклонялся при въезде в высокие ворота; он устремлял свой взор вперед, как будто шея его не могла двигаться; как статуя, он не поворачивал головы ни вправо, ни влево; при толчке колес он не подавался вперед, не вытирал рот, не сморкался, не сплевывал и не делал руками никаких движений. Эта усвоенная им внешность величия была свидетельством его большой выдержки, на которую только он один был способен».

Констанция потрясло обилие великолепных зданий в Риме, он с удовольствием осматривал город, но вынужден был на тридцатый день уехать, так как стали поступать тревожные сообщения о нападениях свевов, квадов и сарматов на римские владения. Триумфатору пора было подумать о безопасности римских границ, и он отправился в Иллирию.

Но никакими военными талантами Констанций не обладал, ибо был труслив и скудоумен. Аммиан Марцеллин пишет о нем: «Насколько во внешних войнах этот император терпел урон и потери, настолько же он отличался удачами в войнах междоусобных и был весь забрызган гноем, который источали внутренние нарывы государства. За этот необычный успех, достойный скорее сожаления, он воздвиг в свою честь на руинах провинций дорогостоящие триумфальные арки в Галлии и в Паннонии, причем на арках были сделаны надписи с перечислением его деяний».

Осенью 355 г. Констанций возвел в ранг цезаря своего единственного уцелевшего родственника Юлиана и поручил ему защиту Галлии, ибо Римская империя должна была отбиваться от варваров, как в Европе, так и на Востоке.

Во время торжественней церемонии, обращаясь к Юлиану, Констанций говорил многословно, витиевато и лицемерно: «То, что я справедливо предоставляю моему знатному родственнику верховную власть, возвышает меня еще более, чем то, что я сам обладаю этой властью. Итак, раздели со мной тяготы и опасности, прими на себя управление Галлией и заботу о ее безопасности. Если будет необходимо стать лицом к лицу с врагом, стань твердой стопой рядом со знаменосцами, возбуди в воинах боевой дух, сам иди в бой, соблюдая осторожность, конечно; дрогнувшим в бою приди на помощь, оробевшим скажи слова укора, будь в бою беспристрастным свидетелем героизма и трусости. Иди же, отважный муж, ибо опасность наступила, и веди за собой таких же храбрецов! Связанные прочными узами любви, мы будем помогать друг другу, будем воевать вместе, и с равным разумением и благожелательством будем править умиротворенной вселенной, если только бог пошлет свое соизволение на наши молитвы. Спеши, чтобы бдительной заботой отстоять доверенный тебе самим отечеством пост!»

Самому Констанцию пришлось отправиться на войну с персами.

В 360 г., когда персы начали военные действия против римских городов Востока, Констанций «провел зиму в Константинополе и с большой рачительностью снабжал восточную границу всяким боевым снаряжением. Он делал запасы оружия, набирал воинов; пополнял крепкими молодыми воинами тс легионы, которые пользовались на Востоке славой за выдержанную ими не одну большую битву, а кроме того вызвал вспомогательные отряды скифов (или готов) за деньги либо просьбами, имея в виду с началом весны выступить из Фракии и немедленно оказать помощь тем местам, которые в ней нуждались».

Летом 360 г. военные столкновения римлян с персами происходили на территории Месопотамии.

Осенью римские войска осадили крепость Безабду на реке Тигр, ранее эта крепость принадлежала римлянам, но была захвачена персами.

Осада Безабды подробно описана Аммианом Марцеллином, который лишь на склоне лет стал историком, а до того многие годы провел на войне, поэтому его описание представляет особую ценность: «Подойдя к крепости по имени Безабда, император Констанций разбил лагерь, соорудил вокруг него высокий вал и глубокий ров и стал объезжать крепость, зная по многочисленным донесениям, что ее укрепления, пришедшие в негодность от времени и нерадения, восстановлены персами в лучшем виде.

Стараясь все предусмотреть еще до начала военных действий император послал опытных людей и предложил персидскому гарнизону на выбор, либо покинуть без кровопролития Безабду, ранее принадлежавшую римлянам, и вернуться к своим, либо перейти на сторону римлян с гарантией на повышения и награды. Но так как защитники крепости принадлежали к знатным персидским родам и были опытными воинами, закаленными в боях и опасностях, то римлянам пришлось готовиться к осаде.

Сомкнутым строем, под призывные звуки труб, с воодушевлением подошли римские войска к Безабде и окружили ее со всех сторон. Легионы разбились на небольшие отряды и сделали попытку штурмовать стены, осторожно продвигаясь вперед под прикрытием поднятых вверх и плотно сдвинутых щитов. Но со стен крепости на них тучей обрушились самые разнообразные снаряды, которые стали пробивать сдвинутые щиты; поэтому римляне дали отбой и отступили. Следующий день был дан на отдых. На третий день римляне снова, плотно сдвинув щиты, с боевым кличем сделали попытку подступить к крепости со всех сторон. Хотя ее защитники прятались за натянутыми киликийскими войлочными завесами, однако по мере необходимости они смело высовывали руки и метали вниз камни и стрелы. А когда римляне отважно пододвинули машины к самым стенам, то сверху на них повалились бочки, глыбы камня и обломки колонн. Эти огромные тяжести падали на осаждавших, ломая их прикрытия, и пришлось с величайшей опасностью отступать.

На десятый день, когда отвага римлян стала вызывать у персов уже большую тревогу, было принято решение придвинуть к стенам крепости огромный таран, с помощью которого персы ранее сокрушили Антиохию; они его увезли оттуда, но потом оставили в Каррах, и он попал в руки римлян.

Внезапное появление этого превосходно слаженного орудия так удручающе подействовало на осажденных, что они почти уже были готовы капитулировать, но все-таки собрались с духом и стали принимать меры защиты против этой грозной машины. Тут обе стороны в равной мере проявили как дерзкую отвагу, так и разумную осторожность.

Римляне, пока устанавливали у крепостной стены этот старый таран, предварительно разобранный на части для удобства транспортировки, всеми силами старались его защитить, и множество людей с обеих сторон гибло от туч стрел и камней.

Насыпные валы, возводимые римлянами для штурма, быстро росли в вышину, осада со дня на день становилась все ожесточеннее. С римской стороны много людей гибло оттого, что, сражаясь на глазах императора, они в надежде на отличия снимали шлемы, чтобы императору были видны их лица — тут-то и поражали их меткие вражеские стрелы.

Днем и ночью самым бдительным образом несли обе стороны караульную службу. Персы со страхом следили за ростом высоты насыпей, с ужасом взирали на огромный таран, за которым уже стояли другие тараны меньших размеров. Осажденные прилагали величайшие усилия к тому, чтобы спалить все эти осадные орудия, но их стрелы и прочие метательные предметы с пылающим огнем не оказывали никакого действия, так как большая часть деревянных поверхностей таранов была укрыта мокрыми кожами и тканями, а все остальное было смазано квасцовым раствором для защиты от огненных снарядов.

С большой отвагой пододвигали римляне свои тараны, и хотя охрана их требовала величайших усилий, воины в своем пламенном желании овладеть Безабдой не отступали перед самыми явными опасностями.

Когда огромный таран был придвинут уже совсем близко и был готов начать рушить возвышавшуюся перед ним башню, защитники крепости ухитрились ловко поймать сетью его выступающий вперед железный лоб, который имел вид бараньей головы, и длинными канатами затянули его так, что нельзя было дать ему размаха, отводя назад, и таран, таким образом, не мог громить стену частыми ударами. Кроме того персы лили расплавленную смолу. И долго стояли в бездействии пододвинутые римлянами орудия, осыпаемые стрелами и огромными камнями.

Все выше и выше росли римские насыпи. Осажденные, видя перед своими глазами верную гибель, если они не примут экстренных мер, решились на крайнее средство и внезапно сделали вылазку. Набросившись на передовые отряды римлян, они изо всех сил стали метать в тараны горящие факелы и горшки с горючей смесью.

После ожесточенной схватки персы, не достигнув ничего, были отброшены назад и снова появились на зубцах стен крепости, но римляне с насыпей стали пускать в них стрелы и метать из пращей камни и огненные снаряды; последние перелетали через крыши башен, но падали, большей частью не причиняя вреда, так как в крепости были наготове пожарные команды.

Уменьшалось число бойцов с обеих сторон. Гибель грозила персам, если не выручит их какое-то особое усилие с их стороны. И вот они решились снова сделать вылазку, подготовив ее самым тщательным образом. Целыми толпами высыпали они из ворот, их лучшие бойцы стали метать в деревянные части орудий железные корзины, наполненные хворостом, горючими составами и другими легко воспламеняющимися веществами.

Все заволоклось черными тучами дыма; по боевому сигналу труб легионы быстрым шагом ринулись в бой. Битва разгоралась все жарче и жарче, а когда дело дошло до рукопашной, то вдруг все осветилось заревом пожара: огонь побежал по осадным орудиям, они запылали все кроме большого тарана; храбрецы с величайшим напряжением сил едва оттащили его в полу обгорелом виде, разрубив канаты, которыми он был опутан со стены.

Когда ночной мрак положил конец битве, войскам был дан короткий отдых. Едва успели они подкрепиться пищей и непродолжительным сном, как военачальники снова их подняли на ноги и приказали отодвинуть подальше от стены осадные орудия, так как теперь римляне были намерены вести бой с высоких насыпей, которые были уже закончены и поднимались выше стен.

На самых высоких местах насыпей были поставлены два метательных орудия, две баллисты, чтобы легче было сгонять со стен защитников крепости, и чтобы можно было надеяться, что в страхе перед баллистами ни один перс не посмеет даже выглянуть.

Когда все эти приготовления были закончены, на рассвете римские войска построились в три колонны; грозно колыхались султаны на шлемах, воины с лестницами в руках двинулись на штурм крепости. Раздался вой труб, лязг оружия, и начался бой с равным ожесточением с обеих сторон. Шире раздвинули свой строй римляне, видя, что персы прячутся в страхе перед выставленными на насыпях баллистами, и стали громить тараном башню; с кирками, секирами, ломами и лестницами приближались римляне к стене; тучи снарядов летели с той и другой стороны.

Персы терпели большой урон от снарядов двух баллист, летевших на них сверху, как по откосу. Видя перед собой неизбежную гибель, персы ринулись навстречу смерти. Они разделили между собой, насколько возможно, ратный труд: одни остались защищать стены, а другие, большая часть, незаметно приоткрыв ворота, выскользнули из крепости с мечами наголо, а за ними — люди, которые тащили горючие материалы.

Пока римляне бились врукопашную с первыми, вторые, тащившие горючие материалы, добрались ползком наперерез до насыпи и подсунули угли в скрепления, которые состояли из деревянных брусьев, лозняка и связок камыша. Пламя быстро охватило насыпь, и римские воины едва успели стащить с нее баллисты.

Когда же наступивший вечер положил конец битве, и обе стороны разошлись на краткий отдых, император стал колебаться в своих мыслях: с одной стороны, самые основательные мотивы побуждали его настаивать на взятии Безабды, потому что эта крепость являлась неодолимой твердыней против вражеских нашествий, а с другой стороны, позднее время года заставляло помышлять о возвращении назад. Он принял решение задержаться здесь еще на некоторое время, не доводя дела до серьезного боя; он надеялся, что, может быть, недостаток продовольствия заставит персов сдаться. Но его ожидания не оправдались.

Пока война тянулась в этом ослабленном виде, наступило мокрое время года, и дождевые тучи навели на землю грозный сумрак. Почва так размокла от постоянных дождей, что глинистый грунт с его жирным растительным слоем превратился в сплошную непролазную грязь. Беспрерывные раскаты грома и постоянно сверкавшие молнии повергали в ужас робкие души; к тому же на небе все время виднелись радуги.

Император по причине всех этих обстоятельств колебался между надеждой и страхом, так как приближалась зима и в этих бездорожных местах можно было ожидать засад; тревожила его также мысль о возможности бунта со стороны раздосадованных римских воинов; кроме того его мучило сознание, что он как бы постоял перед распахнутой дверью богатого дома и вынужден вернуться назад, ничего не достигнув.

Итак, Констанций отказался от безнадежного предприятия. Намереваясь зимовать в Антиохии, он возвратился в бедствовавшую Сирию, потерпев жестокий удар, оставшийся неотомщенным и долго возбуждавший скорбные воспоминания».

Зимой 360 г. Констанция II поразило страшное известие: в Галлии войска самовольно провозгласили Юлиана императором с титулом августа.

Однако Юлиан проявил тактичность и прислал вежливые письма Констанцию, где объяснил, что вес свершилось исключительно по воле воинов.

Послы Юлиана прибыли к Констанцию. «Будучи допущены к императору, послы вручили ему письма Юлиана. Император прочел их и воспылал страшным гневом: смерть метал послам взгляд его косящих глаз. Ни о чем не спросив их и сам ничего не сказав, он повелел им удалиться. Как ни сильно был он разгневан, тем не менее, он предался мучительным раздумьям: приказать ли ему войскам, на верность которых он мог рассчитывать, двинуться против персов или против Юлиана. После долгих колебаний он все-таки отдал приказ выступить в поход на Восток, согласившись с мнением своих благоразумных советников. Юлиану он повелел сообщить, что ни в коем случае не даст своего соизволения на свершившийся переворот, и постарался внушить новопровозглашенному августу, что если тот дорожит своей жизнью и жизнью своих близких, то пусть оставит высокомерные притязания и пусть довольствуется титулом и властью цезаря».

Осенью 361 г. против Юлиана были двинуты войска, но дело до столкновения не дошло, так как внезапно Констанций тяжело заболел. «Жар был так велик, что нельзя было тронуть его тело, пылавшее, как жаровня. Лекарства не действовали; чувствуя себя при последнем издыхании, он оплакивал свой конец и, будучи еще в полном сознании, назначил, говорят, Юлиана преемником своей власти».

Аммиан Марцеллин пишет о Констанции II : «Если в некотором отношении его можно сравнить с императорами средних достоинств, то в тех случаях, когда он находил совсем ложный или самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, за одно считал правду и неправду и свирепостью превосходил, пожалуй, Калигулу, Домициана и Коммода. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в н.ачалс своего правления с корнем истребил всех людей, связанных с ним узами крови и родства. Хотя он чрезвычайно заботился о том, чтобы его считали справедливым и милостивым, однако в делах этого рода он не знал справедливости».

Некоторые благомыслящие люди высказывали мнение, что Констанций мог бы проявить большее величие духа, если бы он без пролития крови отступился от власти, которую отстаивал с такой жестокостью.